"Зимние сумерки спустились на землю. Буран свирепствовал второй день, завьюжив всю округу. В пяти шагах ничего нельзя было рассмотреть. В такую погоду за околицу вышел человек среднего роста, одетый лишь в короткий пиджачок, и, утопая по колено в снегу, пошел в сторону ближайшего селения. Он то прикрывал руками лицо, то размахивал ими, как крыльями, точно опирался об упругие порывы ветра. Человек был весь в снегу, словно белый медведь. Валенки и ушанку быстро сковала снежная наледь. Вокруг него, словно туча белых слепней, кружились колючие снежинки и больно били по лицу. Человек наконец добежал до соседней деревни. Волчьими глазами встретили его огни в небольших окнах домов. Здесь буран несколько сбавил свой пыл, но вьюга свистела и визжала сильнее, чем в поле.
Человек поравнялся с приземистой, полузанесенной снегом избой. С трудом открыв ворота, быстро взбежал на крыльцо, веником обмел валенки и одежду. Примерзшие к валенкам и пиджачку снежинки застучали, как бусы. Человек бросил веник и дернул скобу двери.
В жарко натопленной избе стояли четыре опечаленные женщины возле постели, в которой лежал не то мальчик, не то девочка. Голубые глаза с тонкими изгибами бровей выражали покой, продолговатое лицо было неестественно бледно, грудь вздымалась тяжело. Вот раздался резкий надрывный кашель, отчего голова больного дернулась, чуть не скатилась с подушки, и стало видно, что это была девочка лет пятнадцати.
Худенькая пожилая женщина, сидевшая у изголовья больной, тихо всхлипнула. Заметив чужого человека, она перестала плакать. Незнакомец порывисто снял шапку и тихо поздоровался. Но ему никто не ответил. Тогда он решительно шагнул вперед и подошел к больной.
И тут заговорили все сразу:
— Это же он пришел!
— Это он!
— И он посмел еще явиться!
Худенькая женщина медленно поднялась и уставилась на молодого человека широко раскрытыми глазами, полными ужаса и ненависти. На мгновение, казалось, она оцепенела, потом, вспомнив о чем-то, кинулась на кухню. Выбежала оттуда с кочергой и, подняв ее, двинулась на . Однако парень, ловко перехватив кочергу, спокойно смотрел на женщину.
— А ну, убирайся отсюда! Убирайся! — закричала женщина в исступлении, и ее голос сорвался на визг: — Голову размозжу!.. Что вы сделали с моим ребенком? Говори! — кричала женщина, стараясь вырвать кочергу из рук парня.
Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы девочка вновь не зашлась в тяжелом кашле. Женщина сникла и тихо заплакала.
— И зачем только я ее пустила в школу?! Вот чему там ее научили...
Молодой человек хотел что-то сказать, но больная опять надрывно закашлялась.
Оглядевшись по сторонам, парень прошел вперед и сел на стул. Вынул из кармана носовой платок, вытер вспотевший лоб. Потом повернулся к хозяйке и стал ждать, когда та перестанет плакать. Но, видя, что этого ему не дождаться, парень тихо сказал:
— Успокойтесь, пожалуйста.
Две женщины, молча стоявшие поодаль, посмотрели на него осуждающе, но смолчали. Хозяйка же, медленно подняв голову, обернулась. Глаза ее налились яростью.
— Ты... ты все еще не ушел?! — Она сжала кулаки.
Одна из женщин нагнулась к ней и тихо сказала:
— Ты послушай все-таки, что он скажет...
Хозяйка безмолвно застыла в ожидании.
— Вот вы ругаете школу, меня, — устало начал парень. — Я и сам почти школьник. И виноват я только, пожалуй, в том, что готовлюсь стать учителем. Я причиню вам боль, но должен вам сказать... Ваша дочь в родном доме росла чужой. В вашей семье детьми не занимаются. Вместо убеждения и ласки — ругань, побои...
— Ты, ты... Выходит, я во всем виновата? А ты попробуй сам один вырастить такую ораву! Ты вот лучше скажи, чему вы ее в школе научили? Волосы завивать да по клубам бегать?
— Никто ее этому не учил, — спокойно ответил парень. — Может, школа в чем-то и повинна... Но вырастить молодое поколение — это дело не только школы, но и семьи, а если хотите, то и дело всех окружающих... А если один другого будет гнать кочергой, то этим делу не поможешь. Мы просто не найдем общего языка. Но сейчас еще не поздно исправить все...
Молодой человек замолчал и пристально обвел глазами женщин. А те, то ли удивляясь его спокойному тону, то ли не соглашаясь с ним, стояли молча и глядели на парня во все глаза, будто говорил он им о чем-то диковинном... "